К сения Вагнер – о том, как относиться к людям, чтобы реже болеть, меньше нервничать и не тратить время зря.
В детстве все имена ассоциировались у меня с каким-то цветом. Даша, например, было именем зеленым, как пучок петрушки, Катя – красным, вроде кремлёвской звезды, Ани виделись мне жёлтыми (вернее, золотистыми), а Ирочки – розовыми, точь-в-точь как Барби. Гали, Галочки и Галины были коричневыми. Цвета шоколада, пуделиной шерсти и мясной подливки. Было в них что-то воинственно-мрачное, большое и тягучее.
Но однажды я встретила Галу, которая порвала все мои шаблоны. Рассыпала их пестрым конфетти, разнесла по ветру выцветшими фантиками. Гала была больше и богаче любой краски. Она была радугой, палитрой Пикассо, цветовым сумасшествием, жирным восклицательным знаком. Хотя сначала показалась мне не умевшей тогда смотреть сквозь толщу, просто кляксой, кем-то грубым и бесформенным, наскоро слепленным создателем из остатков теста.
Гала не умела маневрировать. Она, как танк, давила все живое, несогласное и неподвластное, все, что имело дерзость спорить и колыхаться в ее присутствии. Она входила в комнату шагом полководца, шумно шмякалась на стул, клала грудь на стол, как подарок, и начинала солировать. Этот бурный и беспощадный, как половое созревание, поток крутил меня со скоростью стиральной машинки. Машинки, которую заклинило, и она, как сумасшедшая, крутит и крутит твоё барахло, превращая тряпки в ветошь. Перебить Галу было невозможно, остановить тем более, сама она при этом перебивала грубо, без малейшего внутреннего колебания, ведомая своим непобедимым, звероподобным Я. Выступление с оркестром ее не интересовало. Только соло, только хардкор. После бенефисов Галы я дышала в форточку.
Знакомые, однажды оказавшиеся у меня в гостях вместе с ней, при последующих приглашениях осторожно интересовались "А Гала будет?". В их глазах читалось сомнение.
Через некоторое время после нашего знакомства мы оказались в совместной поездке. Эту случайность (не сговариваясь оказались в одном отеле) я восприняла как дырку в карме. Вместо долгожданной недели внутренней тишины – прыжок в водоворот, заплыв в акулье логово. От мысли о совместных завтраках меня качало. Я представляла Галу, плюющуюся крошками в разгар монолога, и у меня сосало под ложечкой. Уйти? Ха-ха. Гала была не из тех, кто понимает (и принимает) обозначение границ. Гала сносила границы, как и полагается танку.
В первое отпускное утро я, как гостиничная кошка, с круассаном в зубах воровато семенила из кафе. Днём ютилась в самой дальней точке пляжа. Вечером сбежала в город. Но на следующий день, устыдившись своей трусости, все же поползла на завтрак. В конце концов надо укреплять иммунитет к жизни. Пусть Гала будет моей прививкой от твердолобости и хамства.
Когда я зашла, она уже сидела за столом с пятью мужчинами. Но что-то в ее облике было непривычным. Вернее, все – бледность, сутулость, опущенные уголки рта. Гала была вялой, как лежалый помидор. Оказалось, она в отеле по работе. Прилетела с температурой 39. Сейчас получше, 38.3, идёт на встречу с иностранным начальством защищать проект. С ней такое «не впервой». С высокой температурой она поступала в институт, выходила замуж, переезжала с квартиры на квартиру и летела через океан на стажировку. А, нет, на стажировку – со сломанной ногой. В гипсе.
Еще был «забавный» случай, когда в глухой деревне сдохла машина и она шла 20 километров под дождем. Промокла до трусов, обхохочешься. На ладно, пока, проект зовет, но пасаран.
В то утро я увидела Галу более подробно, как бы в 3D. Мне вдруг подумалось, что окажись мы вместе в сложной ситуации, она бы не заглохла, не подавилась слезой и не молчала с отшельническим видом, как некоторые знакомые мне леди. Сквозь ее резкость и бестактность, недостаток воспитания и могучее самомнение проступал твёрдый жизненный стержень. Крепкий ствол, из которого сочился целебный эликсир, смесь отваги, силы и выносливости. Эликсир, так нужный романтикам вроде меня, тревожным куколкам, чьи сердца бьются слишком часто.
Впоследствии выяснилось, что дружить с Галой все-таки возможно. Да, общение это в некотором смысле одностороннее, но дружба – это не только общение. Вернее, не только вербальная коммуникация. Дружба – это принесённые в больницу апельсины ("на рынке брала, у прикормленного дядьки, не говно!"), подарок на рождение ребенка, твёрдое "вперёд!", когда другие блеют "ты уверена?". И даже ее грубости в какой-то момент перестали резать мои уши и другие органы. Порой этот выплюнутый мат служил для меня громоотводом.
Бывают случаи, когда грубости предупреждают глупости.
Вокруг нас много людей, с первого взгляда кажущихся неподходящими, ошибочными, слишком пере- или явно надо-. И мы мысленно ополчаемся против них, даём им себя раздражать, ядовитым шепотком обсуждаем их с другими и, может быть, даже строим козни, что уж совсем унизительно. В век сытости и благополучия, когда нам не надо объединяться против чудищ вроде войны, мы устраиваем маленькие войнушки в офисе и дома, в пробках и на рынке, в больших и маленьких компаниях друзей. Мы плещемся в лужицах конфликтов, как хрюшки, разбрызгивая грязь и собственную энергию. А потом удивляемся, отчего это болит голова, скачет давление и прилипает пятый вирус за полгода. Оттого что конфликты сжирают нас, высасывают радость, как дементоры, превращают из людей, довольных жизнью, в склочных тёток с синими губами.
Став чуть старше и мудрее, я поняла, что в жизни каждого из нас не бывает случайных людей. Каждый человек, какой бы он ни был на первый взгляд противоположностью, дан тебе жизнью с определенной целью. Может быть, сделать тебя сильнее, а может – терпимее. Может, научить прощать или прощаться. А может – и очень часто – чтобы показать, что есть в тебе самом и над чем тебе самому надо работать, чтобы стать свободнее и счастливее. Сильнее всего от конфликтов страдают эгоцентрики, люди с огромным, никуда не впихиваемым Я, которым кажется, что только они правы и только их правда самая правдивая, что все должны думать и делать, как они, потому что они лучшие. Но на самом деле правд много и все они разные. И, может быть, люди и приходят в этот мир, чтобы за отмеренное им время успеть поделиться друг с другом множеством этих правд – сложить из сотен кусочков один большой пазл, сшить из разных ниток своё полотно, неповторимое и удивительное.
«На этих самых разностях построен этот мир», – пела когда-то певица Земфира.
Выпасть из обоймы конфликтов, научиться жить своей жизнью и быть в гармонии с миром можно, если воспринимать людей не как соперников, а как уравнения. Если видеть в них больше хорошего, чем плохого, а к плохому относиться с сочувствием. И главное – если находить в них новое вместо того, чтобы искать себя. У писателя Александра Гениса есть хорошие строки:
«Прелесть кота не в том, что он красивый или, тем более, полезный. Прелесть его в том, что он Другой».
Как Гала – ваша или моя.