Журналист и отец троих детей Алексей Беляков объяснил, почему не стоит бояться чужих детей и как принять тот факт, что дочь повзрослела, а еще рассказал, почему нужно давать свободу вашему сыну.
Однажды угораздило меня втянуться в дискуссию. Заботливая мамочка сообщила в фейсбуке, что купила четырехлетнему сыну велосипед и спросила, надо ли покупать шлем и защиту. Все тут же наперебой закричали: «Надо, надо! Срочно!» И только я насмешливо заметил: какая на фиг защита, какой шлем? Мальчик будет кататься по дворику, под присмотром мамы. Все заверещали: «Как можно? А вдруг упадет? Это очень опасно, просто смертельно!» Я попытался спокойно объяснить: пусть упадет, пусть разобьет коленку, ничего страшного, парень же. Но меня уже стали проклинать. Я оказался бессердечным, мерзавцем, настоящим садистом. Тут я понял: пора самому надевать шлем, а то убьют. Эти добрые мамочки.
В моем далеком люблинском детстве я считался неженкой. Приятели надо мной насмехались: я боялся лазить в подвалы, не прыгал с качелей и плохо дрался. Если меня обижали – бросался жаловаться маме. Пока январским вечером на школьных задворках мой друг Димка не объяснил мне простую пацанскую этику: во дворе ты должен быть крутым, нельзя ныть и бояться. Дело было в третьем классе, нам было по девять. Я как раз ныл, что меня изваляли в снегу. Димка высказал это все, посмотрел на меня насмешливо и пошел. Я остался, мокрый и жалкий.
Надо еще было видеть Димку: щуплый, ниже меня ростом. Но он был отчаянным пацаном, дрался ловко, как Брюс Ли.
А я посидел на снегу, посидел. Потом встал и пошел домой. Мне было обидно, хотелось пожаловаться маме, но я ничего ей не сказал. Уж слишком презрительным был взгляд Димки.
Потом у меня началось нормальное мальчишеское детство. Я залезал с друзьями в подвалы и на чердаки. Получал по морде от старших ребят. Я гонял на велике, падал и разбивал колени с локтями. Садился и катил дальше, дальше, дальше. У меня не было никакого шлема, у меня было лишь желание обогнать дружков. И я обгонял. Научился ездить без рук, научился быстро исправлять слетевшую цепь, научился даже ловко сбивать ногой противника, прямо на скорости. Мы были как маленькие спартанцы, тощие, лихие, увертливые. У меня было прекрасное и опасное мальчишеское детство, о чем напоминают бледные шрамы на руках и ногах.
А друг Димка вырос и стал первоклассным кардиологом. Но мое сердце он «вылечил» очень давно, зимним вечером, на школьных задворках.
Мужчина начинается очень рано. А если в четыре года натягивать на него шлем и кудахтать: «Не гони!» – мы сразу будто вырезаем у него мужскую хромосому. Конечно, мы очень нервные родители, а мир полон опасностей. Конечно, хочется защитить. Хочется шлем надеть сразу в роддоме, чтобы сын ходил в нем всю жизнь. Мы еще и безумные родители. Да, трудно, граждане, но надо себя сдерживать. Пусть катит, пусть падает, пусть разбивает колени до крови. И перестаньте кудахтать и причитать над каждым синяком. Без крови и синяков мужик не вырастет. Странно, что теперь это приходится объяснять.
Я ведь только и слышу сейчас вопли: «Куда пропали настоящие мужчины?» Девушки жалуются, что парни капризны и томны. Что парни нарциссы. Что парни трусливы. Потому что уже выросло поколение «в шлемах». Пусть у него даже брутальная борода, но это всего лишь вторичный признак. Аккуратно расчесанный и напомаженный.
Причем я совсем не виню исключительно мамочек. Отцы часто бывают куда истеричней. Те самые отцы, у которых было нормальное пацанское детство. Но что-то распылено в воздухе, вирус родительского бешенства, не знаю, как еще это назвать. И возник он не так уж давно. Но погублено уже много хороших парней. Потому что родители «инфицированы».
Один мой приятель решил приобщить семилетнего сына к хоккею. Сам приятель играет отлично. Вывел на лед, нет, не с клюшкой, а просто – научить стоять на коньках. Видели бы вы этого мальчика. Увешан защитой, как крошка-робокоп. Даже лицо закрыто решеткой. Мальчик скользит вперед и неплохо получается, но тревожный отец ни на сантиметр не отстает: вдруг упадет, беда!
Мы трясемся над ними, словно они сделаны из лепестков орхидеи. Повсюду крики: «Коля, не влезай на дерево!», «Саша, не наступай в лужу!», «Никита, не беги!».
Свобода – вот ключевое мужское слово. Беги, Никита, беги!
Никого не слушай.
Давайте парням свободу. Отстаньте от них – на льду, во дворе, на даче. Когда за парнем несется вся семья, завывая, – он несчастен. Мужчина, пусть маленький, должен вырываться на волю, должен быть хулиганом. Сигать в речку с обрыва. Хорошо, если вдруг он встретит такого Димку, как я, и скажет нахально родителям: «Можно я без вас, а?» Но если не встретит – тогда беда. Минус один мужчина в мире.
Потому что дальше он не посмеет принять решение сам, не посмеет рискнуть, прыгнуть с обрыва. Его будет страшить любая ответственность, любое новое и чужое. Он натянет шлем поглубже на уши. Не полетит с друзьями на дайвинг, не откроет бизнес, не даст по морде мерзавцу. И родители будут недоуменно вздыхать: «Мы же так заботились о нем, ну почему он такой?»
Поменьше заботы – вот и вся формула. Сделайте себе прививку от «бешенства».
Беги, Никита, беги! Быстрее мамы, папы и бабушки. Падай и поднимайся.