Почти 5,6 млн человек в России живут с ментальными расстройствами - это как население всего Краснодарского края. И ведь это только официальная статистика. Сколько еще тех, кто надеется «вылечить» повышенную тревожность или панические атаки с помощью отпуска или настойки пустырника, никто не знает. Впрочем, нет. Кое о чем все же известно: при психологических проблемах к специалистам обращается всего 2%.
Мы попросили Олега Юрьева - человека, побывавшего «на той стороне», рассказать о том, что испытывают люди во время депрессии.
Начинаются проблемы на работе, собственная личная жизнь перестаёт быть интересна самому себе, куда-то уходят планы и мечты. Ты безразличен к еде, ко сну, к сексу. Есть – есть, нет – ну мне и не хотелось. Ты не хочешь абсолютно ничего. В голове – пустота, в теле – слабость, в жизни – ...
Ты тщетно пытаешься найти причины разобраться в причине проблемы. Наивно полагаешь, что, быстренько её решив, сразу же вернёшься в исходную точку и снова воспаришь орлом. Только точки этой уже нет, и проблема гораздо глубже, и у тебя уходит ещё очень много времени на осознание этого. Читаешь книги, подписываешься на Лабковского, подумываешь о психоаналитике, смотришь цены за приём, отписываешься от Лабковского, возвращаешься к книгам, но всё это – попытки заклеить пробоину пластырем. Проверяешь чеклист: достойная работа, хороший доход, отличная квартира с прекрасным видом. По документам ты должен быть счастлив.
Ты всё ещё веришь, что спокойно разберёшься своими силами с этими ничтожными и совершенно надуманными переживаниями, по заверению считанных остающихся в контакте с тобой людьми. В депрессии никто из них не сможет тебе помочь. Ты будешь слышать упрёки в лени, призывы взять себя в руки и многочисленные полезные советы.
.jpeg)
«Да всё ты себе сам надумал».
«У всех есть проблемы, ты не особенный».
«Вон у других и похуже в жизни бывает – и ничего, живут».
«Да посмотри же, какая чудесная погода и красота вокруг».
Я так и представляю себе новостные заголовки на другой день о том, что благодаря этим простым словам депрессия в мире побеждена окончательно.
От таких слов чувствуешь только стыд и вину, но никак не облегчение. Всё, что нужно услышать – это: «Я тебя понимаю». Но этого, скорее всего, не произойдёт. Теперь эту войну ты ведёшь один. Войну, в которой никто не видит твоего сражения. А ты ползёшь, и летят самолёты и танки горят. Ты уже полностью заблудился, потерял все финансы и душу в огне, продолжаешь бежать от себя, а депрессия всё топчет и топчет тебя своим плоским сапогом.
Всё становится серым, нейтральным и пресным, прежняя жизнь безвозвратно разрушена. Ощущение счастья или удовлетворённости, да хотя бы состояния отсутствия боли, появляющейся всегда, когда ты наедине с собой, - всё это осталось лишь в виде стремительно уходящих в туман воспоминаний об очень далёких временах.
Ты почти никуда не ходишь, твоя жизнь останавливается. Но так же падает в садах листва, и куда-то всё спешат такси. Несмотря на то, что ты почти всегда сидишь дома, тебе всё время хочется домой. Постепенно снижаешь свою онлайн-активность, потому что всё, о чём ты можешь говорить, – это твоя боль. Она настолько наполнила тебя, что непонятно, что может быть внутри вместо неё. Даже когда говоришь о чём-то другом, боль сочится из твоей речи подобно крему из эклера при малейшем надкусе. Со временем обсуждать это даже с самим собой становится тяжело, не говоря уже о соцсетях, где у всех нас всё бесконечно хорошо. Стоит лишь обнажить пробоину, как: «Ну всё, сломался, теперь все знают, что ты больной, теперь от тебя все отвернутся, на работу не возьмут, да и вообще не мужик и никому ты такой не нужен», – и пойдёт твой «Титаник» ко дну вместе со всей своей уже бесполезной внутренней уникальностью.
Первые походы к психологам вроде бы обнадёживают. Ты наивно думаешь, что, может, проблема всё же не столь глубока, что всё по-прежнему можно решить быстро, но кризис продолжает усугубляться. Ты уже летишь в пропасть, думая, что всё ещё стоишь на краю. Почему у меня больше нет огня внутри? Где я свернул не туда? Ведь если не было никакого потрясения в жизни, почему же вдруг всё стало плохо? Разве таблетки могут помочь? Ты не знаешь, как всё отмотать и вернуться назад. Будто о стеклянный потолок бьёшься, как муха неумная. Видеть – видишь, а попасть не можешь.
Неточно цитируя другого классика, «вопросов очень много, реальных ответов только три: антидепрессанты, ноотропы, нейролептики – нужное подчеркни». И покажи в аптеке, без рецепта не продадут.
Курс таблеток подходит к концу, ты надеешься, что теперь ты сможешь жить без этих костылей, и наступает синдром отмены. Боль и опустошённость, которые были до, приходят в двойном размере, концентрированно и внезапно. Через пару месяцев от тебя остаётся выжженная земля. Раньше там цвели цветы и проектировались надежды, а теперь только перекати-поле, и даже сам голос говорит, что и не было тут никогда ничего. Ты по-прежнему не имеешь работоспособности, не можешь налаживать социальные связи, но уже хотя бы хочешь жить. Наступает пора терапии.
Она начинается тогда, когда другого выхода ты уже не видишь (точнее, другой выход ты всё это время видел, но, к счастью своих близких, не решился на него). Когда ты готов заплатить относительно любые деньги, чтобы начать себя чинить. Когда ты этого хотя бы хочешь. И это желание – это огромное достижение, первая победа в бесконечной войне. Терапия может идти долго и медленно, но это – лучшая инвестиция. Ты будешь чувствовать, как из тебя постепенно и мучительно достают тупые ножи и ржавые гвозди. Иногда ты будешь испытывать облегчение.
Всю эту боль поймут либо те, кто её в полной мере ощутил, либо психотерапевты. Люди, не бывавшие в этом, просто не догадываются, о чём речь. И я им завидую.
И если ты сейчас через это проходишь, знай: ты не один. Тебя понимают.