Дочки XX века

Каждый знает, насколько сильно детство и контакт с родителями влияют на дальнейшую судьбу ребенка. Вроде бы и стараются взрослые, хотят как лучше, но четко осознают, что вся эта история с воспитанием и взаимодействием – это кот в мешке. Приходится долго ждать «проверочных» ситуаций, когда уже повзрослевший ребенок может сделать с кризисом, например, что-то самостоятельное и внятное.

Это в общих чертах про важность здорового контакта «родитель-ребенок». А если касаться гендерной стороны вопроса, то выходит, что многое не так уж и просто. И, что примечательно, основные аспекты взаимодействия разнополых членов семьи закладываются историческими и социо-культурными особенностями той местности, где они проживают. Местность эта, в нашем случае, – постсоветское пространство, контекст истории – послевоенное время. То есть мы живем в условиях «после» извержения вулкана: многое погребено под толстым слоем лавы и пепла. А нам теперь селенье на них возводи. 

Давайте вспомним, что двадцатый век сотрясли сразу две мировые войны, на которые шли сражаться мужчины, движимые честью, патриотизмом и желанием защитить родные земли. Это прекрасные проявления смелости и доблести, только мужское население сократилось в разы. Дальше нам остается поразмышлять, что в домах остались женщины с десятью детьми, хозяйством и колхозными работами, например. И ситуация такова, что мужчин мало, а те, кто выжили, вероятно, травмированы физически и духовно; женщины же вынуждены брать на себя функции обоих полов ради выживания семьи. Тут не то, что качели переместились на одну сторону, а мужчина и женщина вовсе с них сошли и разбежались, кто куда. 

С течением времени острота необходимости поддержания самого существования семьи начинает спадать. И медицина развивается, и детские сады становятся комфортнее. Мамы с папами же строят великую державу, имеют мощные коллективные ценности и правила. Мамы, по привычке своих матерей, тянут на себе работу, воспитание детей, домашние дела. Повторяю: по привычке, в этом уже нет логической необходимости. К папам требования снизились: хорошо же, когда дома просто есть мужчина. 

Экскурс в историю введен. Теперь погружаемся на уровень семьи. 

Девочка учится у мамы быть женщиной, у папы – ролевому взаимодействию. Причем, мы с вами помним жемчужину мысли: «мужчина не плачет, не танцует, топор на плечо – и ушел в лес на три месяца». Что в итоге видит девочка: 

Первое. Могущественную и очень усталую мать, ничего, как правило, не знающую о своей женственности.

Второе. Отсутствующего эмоционально и, часто, физически отца.

Третье. В геометрической прогрессии растущее количество информации, поступающей с Запада, о свободе, с которой она не знает, что делать.

И вот стоит она, повзрослевшая, на местной дискотеке, в жутко модной джинсовой юбке, надетой на шерстяные советские колготы и в рубашке, застегнутой на последнюю пуговицу. Она влюблена в балагура в клешных брюках (который, между прочим, тоже воспитан могучей матерью и отсутствием отца). Она смотрит на него и думает, что он веселый и интересный. А главное, теплый. Не такой, как папа. Потом они женятся. Она по умолчанию сильна, он по умолчанию отсутствует. Но только не мрачно и травмированно, а уже весело. Не так, как ее папа.

Да, целый абзац статьи посвящен невероятно грустной иронии жизни. В нем нет советов, как быть дальше. Зато есть четкое отображение того молока, на котором вскормлены все мы. Мы, не имеющие не малейшего представления, как должны строиться здоровые отношения между мужчиной и женщиной. Мы, избалованные изобилием информации психологического и эзотерического рода и уже пресыщенные ею. Мы, чье внимание разбросано на мелкие детали и совсем не фокусирующееся на главном. Мы, растящие своих детей на максимально современных схемах воспитания. Мы, не видящие ни себя, и никого вокруг.

При этом.

Мы очень изголодались по истине и по себе. Мы ищем это и очень часто находим. Мы способны писать эти статьи и воспринимать их с легкой долей самокритики и улыбаясь. Мы допускаем, что можем часто ошибаться и делаем выводы. Мы прощаем и учимся любить. Мы возвращаемся к джинсовым юбкам уже осознанно, не из нужды или отрицания, а просто потому, что тот молодой человек в клешных брюках нам чем-то нравится. Мы не знаем, как все сложится. Но мы обязательно попробуем быть плечом к плечу. А вдруг…

Время добрых исследователей настало.