Мастэктомия: как и зачем я удалила молочные железы в 25 лет

PR-консультант Анна Николаева рассказала BeautyHack, почему добровольно решилась на мастэктомию, и объяснила, куда обращаться и какие анализы сдавать, если у вас высокая вероятность злокачественных опухолей.

Как все начиналось

Сейчас мне 25 лет, и в феврале я приняла решение сделать операцию по удалению молочных желез и заменить их имплантами. Но эта история началась гораздо раньше. 3,5 года назад моя мама заболела раком яичников. До этого у бабушки диагностировали рак груди. Почти у всех родственников по маминой линии было это заболевание.

После того, как заболела мама, мне сказали раз в полгода сдавать анализ на онкомаркеры. Но для таких, как я, это не совсем выход. Потому что на результат анализа влияет много факторов: физическое состояние в конкретный момент, переутомление и т.д. Я понимала, что нужно решать проблему по-другому.

Полтора года назад я задумалась об уменьшении груди. У меня был размер D, и это начало мешать: болела шея, я сутулилась и не могла подобрать белье. Осенью 2017 года впервые встретилась с врачом, которого посоветовала мама, – Вороновым Сергеем Николаевичем из Центра пластической хирургии отделенческой больницы РЖД в Иваново.

Я была уверена, что буду его уговаривать сделать операцию. Приехала, рассказала про маму (ее не стало год назад), доктор осмотрел грудь и отметил, что уже есть птоз (то есть растягивание тканей), и он не против уменьшения. Сергей Николаевич также уточнил, когда я последний раз проверяла грудь, то есть делала УЗИ и была на приеме у маммолога, но именно этого я не делала никогда: думала, что таким нужно заниматься после 35 лет. Хотя ежегодные медосмотры проходила всегда.

Дальше доктор расписал схему обследования перед операцией: консультация маммолога, УЗИ, рентген, анализ крови на мутации генов BRCA – именно он выявляет предрасположенность к раковым заболеваниям. Есть несколько видов анализа, но BRCA1 показывает вероятность именно рака молочной железы и яичников. Сергей Николаевич объяснил, что если мутации будут обнаружены, то имеет смысл сразу делать превентивную мастэктомию с одномоментной реконструкцией. Я знала про эту операцию и даже понимала, что возможно в будущем ее сделаю, но не рассчитывала, что это произойдет так рано.

Сложности возникли уже на этапе похода к рентгенологу. Как правило, рентген в таких ситуациях не делают до 35 лет, считая это излишней мерой, но я смогла договориться. На УЗИ нашли образование в правой груди и посоветовали вернуться через месяц – пока оно было неопасным.

Тогда я объяснила маммологу, что пришла к нему от хирурга и готовлюсь к операции. Он сказал, что она сейчас ни к чему и направил на консультацию в Онкологический институт Герцена в Москве. Там также объяснили, что за образованием надо наблюдать, вряд ли оно злокачественное, но можно сделать рентген через месяц. Когда же я рассказала о своей ситуации, получила море негативных комментариев в стиле «вы еще молодая, детей нет, зачем вырезать здоровый орган». На тот момент у меня уже были результаты анализа BRCA: 85-90% вероятность развития рака молочной железы, 45% – рака яичников и 15% – рака кишечника. Зная о непредсказуемости этой болезни по опыту своей мамы, я уже приняла решение, решив не играть с огнем. Понимаю, что кормить ребенка грудью важно, но гораздо важнее, чтобы рядом с ним была здоровая мама.

С таким настроем я вернулась в Центр пластической хирургии в Иваново, где после долгого консилиума из трех врачей (кроме Сергея Николаевича там были хирург Наталья Сергеевна Воронова и маммолог-хирург Максим Валерьевич Венедиктов) было решено делать мастэктомию с сохранением своих сосков. Мне позвонили через две недели и запланировали день операции.

Отдельно скажу, что на проведение именно такой операции в нашей стране нет квот, она платная. Да, женщинам делают стандартную мастэктомию при наличии опухолей, но именно за такую операцию берутся немногие врачи. Ведь до этого я была в одном из крупнейших онкологических центров Москвы, и с 90% вероятностью рака молочной желез доктор даже не рассматривал такой вариант. Именно поэтому я настоятельно советую людям делать анализ крови BRCA – он очень доступен, но при этом о нем почему-то не всем рассказывают.

Операция

За две недели до операции у меня началась паника, потому что я лишь в теории понимала, что меня ждет. В сети нашла пару фото женщин, которые делали что-то похожее и рассказывали об этом в социальных сетях. По теме рака информации очень много, но тут – ничего, как на русском, так и на английском.

Операция длилась чуть больше четырех часов. Мастэктомию делали под общим наркозом, проснулась я только на следующий день и очень долго отходила. Вроде бы была в сознании, но не помню многих вещей.

После операции я неделю провела в больнице под присмотром врачей. Сильных болей во время реабилитации не было. Знаю, что девушки, которые увеличивают грудь, жалуются на боли, но это не тот случай: в больнице мне 5-6 раз в день кололи обезболивающие, и я почти все время спала, не двигалась, даже голову не могла помыть сама – это делал мой молодой человек. Он, кстати, сразу был за удаление молочных желез и на протяжении всего пути очень мне помогал, как и все близкие – вот такая группа поддержки!

Реабилитация

Уже в больнице возникла проблема: левый сосок восстанавливался хорошо, а правый оставался темным. Тем не менее, меня выписали домой, и тут случилось самое непредсказуемое: у меня началась паника! Больница в Иваново находится в 400 км от дома, я далеко, несмотря на то, что поддерживаю постоянную связь с врачом, на теле появилась аллергия (оказалось, что это аллергия на Левомеколь, которым нужно мазать соски), а в голове мысли «А вдруг у меня отторжение?»

Я боялась шевелиться, не пользовалась мазью, все начало заживать, но проблема с правым соском оставалась, он становился темнее. 

Через три недели после операции я приехала на первый осмотр, и врачи сказали, что правый сосок не прижился. Его сразу же удалили, операция заняла не больше пяти минут. Тогда я, конечно, была в шоке, причем пугало не столько отсутствие соска, сколько наличие открытой раны. Врач объяснил, что три раза в день ее нужно обрабатывать, чтобы не было заражения.

Дома я не представляла, как сделать перевязку, но в итоге собралась, сняла повязку, встала перед зеркалом и дала себе время привыкнуть. Раз в неделю приезжала к доктору (он осматривал рану) и параллельно изучала варианты восстановления соска. Первый – сделать его из кожи (более темная рубцовая ткань на ране уже дала эффект ареолы). Второй – сделать протез. Он водостойкий, крепится на специальный клей и держится три месяца. Для начала решила дождаться полного восстановления, а потом принять решение.

Сейчас, спустя три месяца после операции, я почти восстановилась. И в связи с этим появился вопрос: а нужно ли вообще что-то делать? С эстетической точки зрения ареола выглядит естественно. Но если я решусь на восстановление, то оба соска, мой собственный и восстановленный, будут выглядеть по-разному. Поэтому я дала себе лето на раздумья, чтобы понаблюдать, насколько мне комфортно в таком состоянии.

В целом реабилитация прошла бы быстрее, если бы не эта проблема. Через полтора-два месяца все выглядело уже хорошо. Сейчас есть лишь небольшие покраснения в области швов и отеки, но это тоже нормально.

Как жить после операции

Три месяца после операции врачи не разрешают вообще снимать бюстгальтер (но не с косточками – они давят на швы). Я спасаюсь спортивными, потому что они более легкие. Через два месяца после я начала заниматься йогой без большой нагрузки на руки.

На импланты дается пожизненная гарантия. Если раньше они были силиконовыми, и действительно могли лопаться, то сейчас сделаны из биоматериала (даже если с имплантом что-то случится, жидкость в нем не навредит организму).

Сейчас мой размер груди – С. То есть фактически она уменьшилась всего на один размер. Но внешне разница очень большая. Она стала более подтянутой за счет импланта анатомической, а не круглой формы. Думаю, что со временем она будет еще меньше.

Ограничений после операции нет. После восстановления можно, например, планировать беременность. В этом состоит одно из отличий мастэктомии от операции по уменьшению груди, когда нужно ждать полтора года, чтобы во время беременности форма не деформировалась.

Что касается вероятности рака, то тут следить на ситуацией придется в любом случае. Не нужно исключать рак яичников и кишечника, предрасположенность к которым выявил анализ. Я уже говорила, что онкомаркеры – это не самая информативная вещь (результаты могут помочь, если есть дополнительные анализы). Поэтому я буду регулярно делать узи. Не исключаю, что в будущем нужно будет удалить яичники, но пока об этом предпочитаю не думать – все-таки это более возрастная болезнь, в отличие от рака молочных желез.

Единственный побочный эффект после операции – подавленное состояние. У меня была легкая форма депрессии сразу после выписки. По жизни я не паникер, могу взять себя в руки, взвешенно принимаю решения, но в первые недели после операции были срывы и слезы. Из этой ситуации сделала один вывод: главное себя контролировать! Потому что сейчас точно знаю, что приняла верное решение. Я не пропагандирую операцию, но люди должны знать о такой возможности. Когда у вас уже есть злокачественное образование, операция и восстановление проходят гораздо сложнее.

К тому же, хочется верить, что моя история поможет кому-то или даже спасет жизнь. Люди уже сейчас интересуются, какие анализы и где я сдавала. Следующее хорошее дело – мое сотрудничество с ювелирным брендом Анны Писман Moonka Studio. Летом мы будем делать коллекцию украшений, часть продаж от которых пойдет в Фонд по борьбе с раком!