Вероятно, это было третье взвешивание за день. С пугающей маниакальностью я бегала к ненавистному прибору с мечтой увидеть желанные цифры или хоть сколько-нибудь приближенное к ним значение. Но оно не появлялось. Ни утром, ни вечером, ни даже через неделю или месяц. Сезон осень-зима — 2006/2007 был провален с оглушительным треском. Такой же звук издавали мои недавно купленные джинсы, когда я попыталась натянуть их. Август я провела в сахарно-ванильном раю, совершенно не задумываясь о последствиях. А они оказались более чем серьезными. И фигура пострадала в меньшей степени. Что действительно «расплылось» всерьез и надолго, так это моя психика.
Навязчивое желание быть худой любой ценой заняло все мои мысли, проникло в каждую клеточку старых и новых килограммов. Клиническую картину усугубляли повсеместно мелькающие полупрозрачные иконы середины нулевых вроде Снежаны Онопки. Чувствовала я себя списанной по техническим причинам единицей. И помощи в сложившейся ситуации ждать было неоткуда. Агентство кривило носом при виде меня в одежде полюбившегося теперь свободного кроя. Букеры решили ограничиться «дельным» советом сесть на диету.
Десять лет назад никто из моделей, с которыми я общалась, ничего не знал о ЗОЖ, правильном питании, совмещенном с тренировками. Спортивное тело было не в почете. Одевая моделей в семплы нулевого размера, индустрия ехидно хихикала над попытками европейских властей ввести «ценз на вес»: обязать дизайнеров не выпускать на подиум моделей с ИМТ ниже 18,5 (кстати, я идеально подходила). Ну а феномену бедер Даутцен Крус не удивлялся только ленивый.
Тщательно проанализировав возможные методы борьбы с «врагом», я остановилась на самой популярной диете того времени — Coca-Cola Light плюс гарнир. Последний у всех был разный. Кто-то курил, кто-то нюхал кокс, кто-то, кому не по душе было ни первое, ни второе, ел обезжиренный йогурт. Я решила примкнуть к третьей группе. Хватило меня на пару дней. Если быть точной, то на полтора.
К вечеру второго дня все пошло не по плану. Я никак не могла не есть. Спустя 36 часов с момента старта мне хотелось всего того же, что и до этого, но с одной поправкой: в двойном объеме. Предварительно выброшенный в мусорное ведро запас того-что-нельзя-называть был с лихвой восполнен в соседнем супермаркете. Конечно же, съев всё вновь приобретенное, я раскаялась и дала себе твердое обещание не допускать ТАКОГО больше никогда.
Тогда я не подозревала, что категория «никогда» окажется для меня абсолютно недостижимой. И в этом был весь ужас складывавшейся ситуации.
Сейчас, оглядываясь назад, я благодарю Бога за то, что вылечилась. В прямом и переносном смысле. Навязчивые мысли о похудении, которое неумолимо отдалялось от моего тела, сводили меня с ума. Я не могла думать ни о чем другом. Каждую секунду я размышляла о том, как похудеть, при этом закусывая приходящие в голову идеи печеньем или запивая их колой лайт в день, когда в очередной раз с затухающим энтузиазмом начинала всё заново. Я ненавидела себя за слабость, за методы, которые выбирала в борьбе: я давала клятву, что больше не буду срываться, надеясь, что страх небесной кары заставит меня остановиться. Я ненавидела таблетки, которые принимала как и многие модели, чтобы утром быть на килограмм, а то и два легче (не стану указывать их название, дабы не провоцировать страдающих на незапланированную прогулку до соседней аптеки). После них кружилась голова и темнело в глазах.
Я ненавидела себя. С каждым днем я понимала все отчетливее: я проигрываю. Нет, я не была жирной, огромной, толстой. Я была обычной. Но не худой. Я не была ХУДОЙ! Эта констатация была моим приговором самой себе. Мой живот не прилипал к позвоночнику, а скулы не западали, как у Наташи Поли. И в этом было мое поражение. У меня были неплохие работы, но мечты о признании в мире моды стали казаться чем-то глупым и необоснованным. Мне стало сложно проходить мимо зеркала. И отнюдь не потому, что в нем я любовалась собственным отражением. Каждый раз все выглядело как в предыдущий: я становилась так, чтобы все мои «изъяны» были максимально скрыты, — полубоком, одну ногу выставляла вперед, голова повернута в три четверти, подбородок чуть опущен… Каждая из сотен тысяч попыток убедить себя, что все не так уж плохо, терпела крах, последствия которого затягивали меня на эмоциональное дно, где давно уже покоилось принятие себя.
Последней каплей стал торт. Я металась по квартире, пытаясь придумать, чем себя занять, чтобы отвлечься от мыслей о еде (они конкурировали за первенство с мыслями о похудении). В голове промелькнуло предательское «в последний раз» — и через секунду я уже направлялась в Dean & DeLuca в Сохо за любимым сметанным чизкейком. Кажется, я начала поглощать его по кусочку уже на обратном пути домой.
Целый торт в меня, конечно же, не влез, но половина — вполне себе. Как вы можете догадаться, до этого в моем календаре была пара дней очередных безрезультатных попыток начать все сначала. Я сидела на подоконнике, рыдала в голос и понимала, что так продолжаться больше не может. Наутро я собрала чемоданы и уехала домой. И не возвращалась полтора года.
Полтора года я не смотрела Fashion TV, почти не листала журналы, не ходила на кастинги к тем, для кого была выбракованным экземпляром. В моей жизни появился спорт, и пищевых срывов становилось меньше с каждым месяцем. Полтора года я жила без постоянного невыносимого прессинга со стороны безжалостной индустрии. Тем временем нескольких очевидно анорексичных моделей подвергли жесткой травле в прессе. Модельный бизнес, подобно разбалованной девчонке, захотел чего-то нового. Начался процесс взаимодействия двух ранее несовместимых отраслей: коммерческой и высокой моды. Первенство в фэшн-бизнесе заслуженно закрепилось за «ангелами» Victoria’s Secret.
А дальше вы всё сами знаете: когда я вернулась, меня уже было не остановить. Потому что искаженные каноны красоты перестали возбуждать мой успевший окрепнуть ум. Мое тело трансформировалось благодаря выздоровевшей голове. Тогда, много лет назад, я дала себе обещание: любить себя и не подстраиваться ни под чьи каноны и представления, кроме собственных. С тем и живу.